из сборника «ЭТЮДЫ»
* * * у пассажира дальнего поезда три дня вынужденного безделья инспирируют болдинскую осень попутчики скучные за окном местность неинтересная не поймет, главное, — то ли это праздная какая-то глупость в голову лезет, то ли болдинская осень? и с полки никуда, бедный, не денешься, и от этого всего не уйдешь и так от этого всего одно беспокойство, — а тут еще среди ночи вдруг — А! Что!? Какая станция? — чуть ли не путник уже запоздалый в окошко стучит: ку-ку, это я, болдинская осень. LIMIT Дм. Соколову где слова ничего не обозначаютне обнадеживают не печалят а висят, как какая-то азбука на ветру, — сложились из азбуки слова поновее, одно, которое «я везде и одновременно еду за надежной спиной на багажнике велосипеда на даче и вечер и тихий как кролик глагол любить где-то в густых одуванчиках заблудился» и другое, которое «свет настольной лампы под которой должно быть написано что-то значительное но ничего не написано» и еще, которое «то что я считаю делом своей жизни и есть дело моей жизни» * * * Однажды, когда всё было очень хорошо Сложную формулу этого «хорошо» я записал в блокнотик Потом, чуть плохо полистал, формулу нашел Прочел, как заклинание, поднимаешь глаза опять всё хорошо, выходит. Однако случилось мне как-то потерять свой блокнот (То ли в автомате оставил, то ли он сам из кармана выпал) Ну а в памяти моей, конечно, покопался какой-то, к примеру, енот И, как будто мешок зерна, формулу мою перевернул, рассыпал. А нашла ведь какая-нибудь зараза формулу моего счастья, и, небось, пользуется теперь ею. С подозрением гляжу во встречные радостные лица: вдруг он? Хожу себе, хожу, вспоминаю не вспомню, и старею. Потерялось моё инфантильное «хорошо», истлело, как мешок макарон. Самое смешное в этой истории то, что она несколько стилизованная истинная правда. Что действительно, я, молодой поэт Иван Марковский Некогда записал в блокноте несколько туманных формулировок И затем, прочтя их, неизменно впадал в хорошее состояние духа. ГАДАНИЕ Дай-ка ладошку, посмотрим Ой, вот эта черточка так на меня похожа! Небольшая кривуля всему поперек прошла. Ручки, ножки, — всё у нее, как у меня Поразительно! Так непредвиденно, странно со стороны— Кто это? Не знаешь еще случайно? Ничего смешного — даже начинаю побаиваться точно, вдруг это я? [прошло десять лет] Это я. * * * Собака Кубик, кто внутри тебя? Ужасно интересно. Мне кажется, какой-то мужичок Смотришь так на меня. Он добрый? Интересно, отчего он нервничает— рычит иногда на других собак? Но обещай, что если умел бы говорить, то все равно б не выдал. А то не интересно. * * * Как же мне на душе плохо! И писать об этом нехорошо, плохо, но так уж плохо, что и не написать нельзя, перед самим собой неудобно. А написать другое, красивое плохо, потому что неправда. Вот идиотское положение! Не пиши! А если не напишу, будет ой, как плохо, что вот и пишется вроде, а все равно не пишу, дурак. Тогда напиши и выбрось, ведь некрасиво, плохо! Кто же тогда, когда узнает, как под натиском вынужденно неправильной жизни хилый, в данном случае мой недородившийся талант умирает. ЭТЮД 2 Гуляем. Я от души, ты не знаю, я уже ни в чем не уверен. На набережной. Раз девчонка на роликовых коньках мимо нас проскочила. А друг её оглядываюсь пешком, эге, далеко отстал. Таня! Таня! кричит. Стемнело. В небе салют показывают, — а я на тебя смотрю. А ты А что это там, на том берегу? Самолет? Это аттракцион в парке имени Горького. Яркую твою футболку ветерок теребит. Запускаю мысленный кораблик из всего этого в серые воды Москва-реки. А ты Обидно, как роликовые коньки на двоих. * * * Каково звонарю по утрам просыпаться детишки курносые спят, жена в темноте бормочет, а ему на зябкую колокольню лезтьи ни свет ни заря а лезет, звонит ведь! А тут и на месте всё вроде и нервы хороши, и деньги бывают, хожу, куда хочется, живу, а вот, тому звонарю на зло не живётся. * * * Я кролика в душе своей ношу несчастного, гонимого, больного, чудесного, пугливого, живого, хожу и тайно кролика ношу. Он лучшее, что есть в моей жизни. Моё единственное спасение, надежда. Когда суровые тучи сгущаются надо мной, внутри меня кто-то зажигает маленький огонёк. Это кролик. Я его очень люблю. Порою вздрогнет, лапки подожмёт. Он слишком хрупок. Мир его пугает. Печальный кролик в глубине моей живет Он вместо сердца бьётся, замирает. А я жесток, случаен, груб и глуп И кролику темна моя темница В груди моей он жалобно теснится И кажется ему зелёный луг, И ландыши туда его зовут, Где кролики резвятся, словно птицы. 1994-1998 |