* * *

В липком платьице девушка в аэропорту
Смотрит вслед самолету глазами как вишни
Как будто самолет уносит всю ее юность и красоту
И взгляд постороннего находит в этом некую пошлую красоту
А девушка молода. Для нее это далеко не мелочи жизни.

Девушка ушла, а посторонний все еще погружен в ее красоту
Хотя все уже кончено. Самолет улетел в Ригу
А у постороннего просто какие-то дела в аэропорту
А девушка едет в метро и читает книгу

В липком платьице девушка в аэропорту
Смотрит вслед самолету глазами как вишни
В липком платьице девушка в аэропорту
Смотрит вслед самолету глазами как вишни

июнь 1999

* * *

укус кошки не лучше
пытки радиоволнами.
      но вот —
            ленин,
      восславленный пением дельфинов,
      почитаемый плотниками,
      обожествляемый каменщиками,
      проектируемый инженерами,
      воссозданный художниками,
      бережно укрытый в багажнике таксистами,
      любимый горячо машинистами
      и к слову пришедшимися
      начальниками станций:
только я
знаю тайну
этих профессий.

1993

ВЯЗАЛЬЩИЦЫ

Семь вечера. Зима. Старухи все не спят.
Коснувшись спиц, немой стеклянный взгляд
Медленно превращается в носки.
И тонет все в снегу.

1994

* * *

я тоже умею плакать,
потому что
видел твои глаза,
когда
все
уходят.

1989

* * *

Дрожащие пальцы, нащупывающие кнопку звонка.
Гулкие шаги в переулке.
Зябкое пальто с поднятым воротником.
В заднем кармане брюк —
весна, которую некому подарить.

1993

* * *

когда я хочу быть один, я готов на всё.

1989

* * *

эстрадный певец умер.

1989

* * *

сыро. крысы.

1989

* * *

безработный летом гардеробщик.

1989

* * *

того, что мне нужно — нет.

1989

* * *

Если бы деревья могли говорить,
они бы молчали.
Они молчат.

1991

* * *

Маша —	шепчет что-то на ушко нежно так, простодушно.
Лена —	лето вселенной, к небу в плен; лепет, в журнале фото — нет, тлен, нелепо.
Таня —	хоть тайна, хоть запутана и туманна улыбается неприступно и непрестанно, а в танце тает и понятна становится  —- вот странно!
Лида —	как вымытое окно — линии, как у Дали — сколько пролито, сколько люди ходила — нет ли, да ли — всё листья в нем, блики.
Оля —	колокольчик словно, но надломленный, что ли, голос — о, это много, оглянись, неужели, ой ли? Прощались снова — фривольно так, стоя, без боли.
Аня —	до Тани ровно одной буквы "Т" не хватило,  — но вот на цыпочки стала, напыжилась  — того и гляди, дотянет.
Ксения —	что может быть черно-крАснее, кисло-слаще, осенне-весеннее? Примите не соболезнования если, то опасения.
Наташа —	тащит куда-то за руку, сумасшедшая, по-настоящему наша, и прощаешь ее, хорошая потому что.
Инна —	картинна несколько, но подлинна. Как глина податлива, но и хрупка, как фарфоровая балерина; поди вникни-то, разминируй  — руки Мерлина, сердце Арлекина.
Света —	пташкой с ветки     на        ветку по двору шепоток пошел:      «Светка,       Светка!»
Вера —	оранжевая, тёплая, на ремне с веером, вечером ревёт, бедная, а время переведи  — смех, в передничке  — «Мишка на севере».
Лариса —	пристальна, как лиса в сари — рискует, лавирует, а всё  — срам, рисовка.
Женя —	влажно движение, не жесть, не жестко, нет. Нежится в Женеве, в Нежине княжит; нежданно вторжение: «Жизнь прожжена,     жена…»
Ира —	как ягодка барбариса; или приговор:      игра проиграна.

25 июля 1993

* * *

М.Скворцову

Только то по-настоящему грустно,
что играется дома на клавишных инструментах
и чему подпевают нехотя небесные трубы : та-та-та
и кому это часики тикают? Мне? Не желаю знать!
Хочу убежать. Украсть у царевны жемчужину и под одеялом таить
На мужчин плевать. Они приземленные пошлые твари.
А в школе однажды варежки потерял, нос разбил,
всякое другое-сентиментальное
Тут смотря с какой стороны смотреть:
вроде и жалеть себя  —  глупо, и любить  —  некрасиво,
а с другой  —  крадутся уже по пятам клавишные зловещие инструменты.

1998